Турбулентность - Страница 7

– Почему бы вам не спросить у меня то, что и правда так хотите? – перебил я, хватаясь за дверную ручку. – Спросите же.

– Ладно. – Она скрестила руки на груди, смущаясь. – Вы предложили нашему ведущему врачу сексуальные услуги в обмен на положительные результаты?

– Во-первых, – ответил я, открывая дверь. – Я никогда не должен никому ничего предлагать. Никогда. Во-вторых, если под «сексуальными услугами» вы имеете в виду, что я трахал ее в кабинете до потери сознания, или то, что я попросил ее опуститься на колени и отсосать мой член, а затем проглотить всю сперму, то да. Но все это было не в обмен на положительные результаты. Она пообещала пропустить меня еще после того, как я вылизал ее киску.

Все краски покинули лицо Кокс.

– Я не... Я не верю вам. Никто из сотрудников этой компании, особенно на столь высокой должности, не совершил бы подобного.

– Если вам хочется, что бы я еще раз так же прошел эти тесты, – предложил я, возвращая ей визитную карточку и засовывая ту в передний карман женщины, – дайте мне знать. Однако, вопреки сказанному вами несколько секунд назад, предполагаю, вы проглотите все мои результаты тестов...

Выход на посадку А2

ДЖЕЙК

Нью-Йорк (JFK)

«Последний раз приглашаем пассажиров рейса 1487, направляющегося в Сан-Франциско, проследовать на борт.»

«Пассажир Элис Трибу, просьба, как можно скорее вернуться к выходу на посадку А13 за вашим паспортом.»

«Рейс Американских Авиалиний номер 1781, направляющийся в Торонто, вот-вот отправится от седьмого выхода на посадку.»

Неделю спустя знакомые звуки международного аэропорта имени Джона Ф. Кеннеди приветствовали меня дома, как только я сошел с борта самолета. Несмотря на два шестнадцатичасовых перелета и то, что не спал хорошо со времени интервью в Далласе, я все еще не чувствовал ни грамма истощения.

Я прошел через терминал, таща за собой чемодан, пока самая типичная песня в истории авиации лилась мелодичной рекой через громкоговорители аэропорта. Кавер-версия песни Фрэнка Синатры «Полетай со мной» в аккомпанементе оркестра, вдохновляла больше тонны глухих пассажиров фальшиво напевать, пока они перемещались к своим выходам на посадку.

Пилоты других авиакомпаний направлялись в другую сторону коридора, одевшись в свежевыглаженную униформу, и слегка кивали мне, проходя мимо. Рядом с ними стюардессы краснели и улыбались, махая мне ручками и подмигивая, но все это я игнорировал.

Мои мысли были заняты тем фактом, как сегодня официально моя карьера рухнула к самому дну. Свежий старт всей этой хрени, от которой я так надеялся сбежать.

Когда я впервые начал летать на планере в шестнадцать лет, все, касающееся авиации, казалось искусством. Каждый аспект, от инженерии самолетов до самого процесса полета, интриговали меня, создавая идеальный баланс мастерства и очарования.

Новые самолеты были чем-то не от мира сего, мы планировали новые маршруты и были вознаграждены за новаторское мышление, а каждый шаг авиалиний одобряли в СМИ.

Люди останавливались и глядели на новые Боинги и Аэробусы с полным восхищением на лицах, пассажиры вели себя так, словно им не было до этого дела, а стюардессы были кем-то большим, чем этакими официантками на высоте в тридцать тысяч футов. Для пилотов искусством было без особых усилий гладко летать от города к городу, жить в одной гостинице за другой и трахать каждую ночь разных женщин.

Тем не менее где-то между новыми правилами, жадностью владельцев авиакомпаний и передовыми технологиями, все это изменилось. Теперь пилот представлял собой не больше, чем водитель автобуса, который возит неблагодарные задницы пассажиров по небу. И тот идеальный баланс мастерства и очарования больше не был никому нужен, его даже никто не помнил.

– Простите, командир? – Мужчина, одетый в футболку с надписью «Я люблю Нью-Йорк» вдруг выскочил передо мной. Он поднял вверх свой телефон, держа его прямо у меня перед носом. – Вы не могли бы нас сфотографировать? Мы пытались сделать селфи, но я постоянно обрезаю себе голову. – Он засмеялся и указал на свою семью: двух мальчиков и женщину в желтом платье. Они смеялись и позировали перед голубым баннером с надписью «Добро пожаловать в Нью-Йорк».

Я не взял у него телефон. Просто посмотрел на его семью, их смех становился невыносимо громче и громче с каждой секундой. Один из его сыновей помахал мне, держа в другой руке игрушечный самолетик, улыбаясь и ожидая, что я улыбнусь в ответ.

– Командир? – Мужчина посмотрел на меня. – Вы не могли бы нас сфотографировать?

– Нет. – Я отступил назад. – Нет, не мог бы. – Я заметил, что к нам направляется стюардесса, и кивнул в ее сторону. – Но уверен, она будет рада вам помочь. – Я не дал мужчине шанса ответить. Развернулся и направился к парковке.

Мне нужно было, на хрен, добраться домой.

***

Позже той же ночью...

Я припарковался перед своим жилым комплексом между Мэдисон и Парк-авеню и подождал, пока один из парковщиков появится в поле зрения.

– Добрый вечер, сэр. – Служащий, одетый в серый смокинг, открыл мою дверцу. – Как долго вы планируете пробыть в городе на сей раз?

– Четыре дня. – Я вышел из машины и бросил ему ключи. – Поставь ее ближе к переднему входу, пожалуйста.

– Как пожелаете, сэр.

Широким шагом я направился к зданию, по пути взглянув на ночное небо. Впервые за все время, что мог вспомнить, звезды не окутывала пелена серых облаков. Они были яркими и ослепляющими на фоне темного неба, вероятно, давая ложные надежды оптимистично настроенным мечтателям, которые по глупости влюбились в этот город.